Софья Жуйкова
Любимому
Не хочу говорить, что любила:
Я по-прежнему чувствую боль.
Есть какая-то скрытая сила,
Есть какая-то горькая соль.
Что-то есть,что тревожит и гонит
От тебя и обратно к тебе.
Мой характер тобою не понят,
И в твоей быстротечной судьбе
Я случайной звездой промелькнула,
Лишь оставила призрачный след.
Я тебе твои чувства вернула,
Ты же мне — к сожалению, нет!
Неужели была я плохая?!
Или всё-таки ты был не прав?
Нашу жизнь я, как книгу, листаю,
В ней хороших достаточно глав.
Я чему-то смогла научиться,
Эту книгу продолжить могла,
Но измяты тобою страницы,
И последняя в книге глава
Не дописана… Так получилось…
Это часто бывает с людьми.
Лишь прошу: прояви свою милость,
Моё сердце обратно верни!
Будут годы идти незаметно,
И когда-нибудь позже скажу:
— Я пыталась забыть, только тщетно!
Сердце птицею рвётся к нему…
О Маме
Мама… Слово золотое, слово первое твое!
С детства самого с тобою нежность, ласковость её.
Мама помнит твое детство, ночи длинные без сна…
Отдала частичку сердца своей дочери она.
Душу искренне вложила, чтобы дочку воспитать.
До конца понять не в силах, что для дочки значит мать.
И заботы, и тревоги на плечах своих несла
И пройти пути-дороги помогла тебе она.
Станешь взрослой — только мама будет рядом все равно.
Осознаешь ты однажды: жить без мамы не легко.
Мать всегда тебе поможет, мать подскажет, даст совет,
Груз на плечи переложит и не скажет слово «НЕТ».
Дни нелегкие настанут — маму позови тогда.
Ты рассчитывать на маму можешь всюду и всегда.
И как будущей невесте мама может все сказать.
И стоит на первом месте Золотое слово «МАТЬ»!
Потому-то и должна ты уважать её , ценить.
Понимаешь, только мама может так тебя любить!!!
ПОГОВОРИМ О МАМЕ
Вот и ещё один день прошёл. Над нашим городом сгущаются сумерки.
А я опять одна сижу у окна.
Вон Алёнка из второго подъезда возвращается с мамой домой. Они всегда о чём-то оживлённо разговаривают. Счастливые! А вот тётя Таня ведёт за руку Петьку из детского сада. Сейчас, как всегда, пройдут мимо меня Старцевы, всей семьёй. Только моей мамы нет. Она, как обычно, задерживается на работе.
Моя мама – инспектор по делам несовершеннолетних. Может показаться, что работа эта не такая уж трудная. Но это только на первый взгляд!
Каждый день маме приходится работать с подростками. А сколько их! И все они разные! Один убежал из дома, не ходит в школу. Другой подрался, а третий (случается и такое) что-нибудь украл. Чтобы объяснить ребятам, что многие проблемы можно решить мирным путём, маме требуется не один час откровенной беседы. А ещё приходится общаться с родственниками и знакомыми ребят, ходить по квартирам. Вот и получается, что иногда её нет дома до поздней ночи. В такие моменты я себя утешаю словами из детского стихотворения: «Мамы всякие нужны, мамы всякие важны!»
Мой любимый инспектор говорит, что работа с детьми – процесс творческий. Кто-то пришёл посетовать на обидчика, кому-то не терпится рассказать последние школьные новости, а кого-то, наоборот, вызвали, чтобы «потрепать за уши». Так что часто маме приходится быть не просто полицейским, но и психологом, а иногда и проявлять материнские чувства.
И всё же бывают у нас с мамой часы особого семейного счастья. Это когда у неё выходной. В такие дни мы любим вместе прогуляться по парку, и мама рассказывает мне о своей любимой работе. Много историй из жизни трудных подростков в маминой копилке, но одну она любит повторять
особенно часто…
«Площадка трамвайного вагона была переполнена. На остановке вошли ещё люди. Последним в трамвай втиснулся бедно одетый мальчишка. Вдруг я заметила, что он потихоньку лезет в карман мужчине в серой кепке. Вор был схвачен на месте преступления. Все закричали и заволновались, трамвай остановился. Тогда пришла очередь вмешаться мне. Я сурово взяла подростка за руку и повела за собой. Позже выяснилось, что его родители пьют, дерутся, а он уже три дня ничего не ел…»
Мама помогла Вовке (так звали мальчишку): его определили в детский дом, он закончил школу, потом получил профессию.
Сейчас он тоже работает в полиции и каждый год 10 ноября с благодарностью дарит маме цветы…
Вот уже совсем стемнело. В раздумьях быстро прошло время. Вот и в дверь звонят. Это, конечно, мама. Опять задержалась до полуночи. Бегу открывать!
Птица-зима
Когда белая лебедь уронит в ладони
Перо скрыла и ветер закружит,
Тогда понимаю: окончена осень —
Зима пришла.
Эта белая гордая птица
Облетает мой город ночной,
И снег на землю ложится,
Словно скатерть с ажурной каймой.
Город спит, в тишине утопая,
Льётся свет одинокой луны.
Только я, о далёком мечтая,
Брожу под крылами птицы-зимы…
ТАК БЫЛО НУЖНО
В комнате было тихо и сумеречно, когда однажды вечером я забежала навестить мою бабушку. Она сидела молча у окна и держала на коленях какие-то фотографии.
— Что это? – спросила я.
— Это моя боль! – ответила баба Валя.
Я взяла фотографии и узнала на них своего дядю Витю, маминого старшего брата. Я сама его никогда не знала, но мама о нем иногда рассказывала. Из таких редких откровений помню, что дядя Витя был участником Афганской войны. Что это? Когда было? И почему боль?
— Бабушка, расскажи, пожалуйста,- робко попросила я.
Баба Валя долго колебалась, затем вытерла проступившую слезу и тихонько запела:
Нам, женщинам Земли,
Зачем нужна она?
Свобода потерять,
Свобода жить в разлуке,
Свобода забывать родные имена?
В 1984 моему Витеньке было 18. После школы его сразу призвали в армию. Мы с отцом гордились сыном. Твой дед Алексей всегда говорил, что служить родине – долг каждого мужчины.
В то время информация об Афганистане была уже открытой. Мы понимали, что велика вероятность того, что сынок наш попадет именно туда. Поэтому и сильно переживали.
Восемнадцатилетнего парня выбрали в воздушные войска. Высокого роста, худощавый, как раз для десантников. Сначала он был в « учебке» в Уссурийске, где командиры и все, кто оставался на Родине, знали, что им предстоит отправиться в Афганистан. Все, кроме родителей.
Витенька тщательно скрывал это от нас. В письмах домой никто не сообщал, что отправляется в Афганистан. И потом, описывая армейскую жизнь в чужой стране, никто не писал правды. Правды о войне. Да и о своей смерти ребята не задумывались, по крайней мере, вслух.
Виктор отслужил уже год. Три месяца провёл в Афгане. В боевых действиях особо не участвовал, в основном, охранял посты. За все время только пару раз обстреляли, когда караваны проходили. Это всё мы узнали уже потом, когда заезжал навестить Витюшин товарищ. Он-то нам и рассказал:
— Через полгода мы получили устное предписание «Отбыть для дальнейшего прохождения службы в республику Афганистан для оказания интернациональной помощи». Редко кто из отъезжавших туда четко представлял себе характер предстоящей службы. Желание подвигов, боев, желание показать себя «настоящим мужчиной» — это было. И пошло бы это очень на пользу, окажись рядом с нами, молодыми пацанами, кто-нибудь постарше. Тогда бы этот юношеский порыв и энергия компенсировались спокойствием и житейской мудростью. Но нам по 18—20 лет, командиру взвода 21—23, командиру роты 23—25, а командиру батальона хорошо, если 30—33 года. Все молоды, все жаждут подвигов и славы. Ребята между собой не раз говорили – повезло с местом службы.
— Но не нашему мальчику! — тут баба Валя тяжело вздохнула. Минут пять она помолчала, потом вдруг сквозь слёзы продолжила дрожащим голосом:
— Одной из самых длительных и опасных была операция по ликвидации базы Дербант. Витина десантная группа сопровождала колонну и была обстреляна противником. Перестрелка длилась с шести часов вечера до полуночи. Один фельдшер, сам раненый, спас тогда много жизней. Трое мальчишек было убито …
Да, сгорел… Видимо, так было нужно…, — вздохнула, уже рыдая, задетая за живое, моя бабуля. — Какая короткая у него жизнь! Зато в полную силу прожита. Так бывает…
Баба Валя, как-то сгорбившись, вдруг совсем замолчала, прижала к груди заветные фотографии, как бы пытаясь утихомирить ту самую многолетнюю боль…
А я тихонько на цыпочках прокралась к двери и, боясь спугнуть материнские воспоминания, выбежала на улицу. На дворе было уже за полночь…
P.S. Авторские орфография и пунктуация сохранены.
